Тема, которую я хочу затронуть, непростая и неоднозначная, так как речь пойдёт об отношении к преступникам.
Убеждён, что новое время, поставив приоритет общечеловеческих ценностей в отношении ко всем преступившим закон, выбрало верный путь для «перепрограммирования» криминального сознания и преступного образа жизни. Но многолетний опыт работы в структурах системы исполнения наказания свидетельствует о недопустимости полного исключения влияния на личность осуждённых их зависимости от уже сформировавшейся модели поведения. Умение перехитрить, ввести в заблуждение, спровоцировать ссору между неугодными или использовать своё превосходство в физической силе, чтобы кого-то унизить, является устоявшейся ценностью первого порядка. Искоренить это нравоучениями или добрым отношением практически невозможно.
Более того, преступники уверены, что всё делается с умыслом, без искреннего сочувствия к их судьбе. Инициативы психологов, воспитателей, правозащитников они внешне поддерживают, а на деле тайно высмеивают, считая тех наивными простаками, которых приятно обвести вокруг пальца.
Никто не хочет жить рядом с убийцами, грабителями, насильниками. А кто их содержит в изоляции? Социальные работники и психологи? Нет, работники ФСИН. Лишение свободы перемещает человека из одного общества, более или менее лояльного к закону, в другое – общество преступников со своими понятиями и нормами поведения. Одна из них – эгоизм. Я бы сказал, махровый эгоцентризм.
Да, режим содержания довольно жёсткий. Но и сидят далеко не воспитанники кадетского корпуса, а люди, опасные для общества. 9 апреля 2020 г. в иркутской колонии №15 строгого режима, считавшейся в регионе образцовой, произошли массовые беспорядки. Пострадал один сотрудник, заключённые порезали себя.
На другой день вечером на территории промышленной зоны произошёл пожар на площади 30 тысяч квадратных метров. Сгорело всё, нашли тело одного осуждённого с признаками насильственной смерти. Кто виноват, будут решать соответствующие органы. Но за дело взялись правозащитники, которые вынесли однозначный вердикт: «Необходимо дать правовую оценку применению силы сотрудниками ФСИН». И это в то время, когда идут погромы, уничтожается имущество, колония горит. Выходит, осуждённый имеет право нападать на сотрудника, убивать, калечить, но к нему нельзя применить силу?
Мужчина, который хотя бы раз в жизни участвовал в мальчишеской драке, прекрасно знает, что в момент, когда она уже началась, силе может противостоять только сила, причём гораздо более мощная и организованная. Я согласен, что в любом конфликте нужно искать первопричину, но если после того как всё утихло, на месте происшествия обнаружили тело порезанного осуждённого, нужно искать виновных и давать адекватную оценку действиям бунтовщиков. Криминальное сознание изощрённо создает благоприятные условия для достижения только своих целей. Всё могло быть спровоцировано только ради одного этого убийства, хотя на такой вопрос должно ответить следствие.
Сотрудники ФСИН исполняют свой долг и действуют в интересах законопослушного общества, поэтому члены комиссии по правам человека, а также независимые эксперты и правозащитники в первую очередь должны быть заинтересованы в сохранении правопорядка в местах лишения свободы. Люди живут спокойно, когда знают, что убийцы, насильники, грабители и другие опасные преступники находятся за решеткой, и их надёжно охраняют.
Достижение спокойствия и стабильности в местах лишения свободы требует упорного, каждодневного, а порой изнурительного труда от сотрудников Федеральной службы исполнения наказания. Толкового сотрудника ФСИН преступники уважают: если тот поступает по закону, они никогда не нарушат режим. К тем, кто соблюдает предписанные правила содержания, сотрудники не будут применять усиленные меры воздействия хотя бы потому, что это элементарно осложняет жизнь, не говоря уже о необходимости следовать букве закона.
2 мая неоднократно судимые жители Нальчика и Шалушки напали на 88-летнюю женщину. Угрожая ножом, избили и украли 1500 рублей. В СИЗО или колонии они будут поднимать свой преступный авторитет, утверждая, что сидят за разбой. Уважение в уголовной среде – это довольно сложная система набора баллов в течение всей преступной биографии, но есть общее правило для всех – чем опаснее преступление и тяжелее последствия, тем больше чести тому, кто его совершил.
Правозащитники рассуждают о том, о чём имеют смутное представление.
Через слово у них звучит «права осуждённых, право заключённых». Но у каждого, о ком они радеют, есть радио, газеты, телевизоры, холодильники. Их обеспечивают трёхразовым питанием, они получают посылки с воли, чай, кофе, какао, молоко, фрукты, соки, библиотечные книги, настольные игры. Тем не менее в начале июня в СИЗО №1 Нальчика группа заключённых объявила голодовку. Тогда правозащитники не удосужились докопаться до истины и узнать, что стало причиной протестной акции: у заключённого отобрали сотовый телефон.
Я не утверждаю, что все сотрудники идеальны, но если они попадутся на нарушении закона, то поддержку у коллег не найдут. Их быстро уволят – это закон, который всегда соблюдается.
Как ни печально это признавать, но те меры, которые у нас принимаются для ресоциализации осуждённых, плохо работают. Государство оказывает поддержку заключённым как во время отбывания наказания (образование, получение востребованных на рынке труда профессий, развитие творческих навыков), так и после освобождения (помощь в трудоустройстве, приобретении жилья, установление полезных социальных связей). Но это в теории, а на практике бывшего «зека» брать на работу никто не хочет. Можно куда-то устроиться, только если у него есть знакомства, связи. Справка об освобождении оборачивается «волчьим билетом». И бывший заключённый возвращается в ту же среду, из которой вышел, и, как правило, вскоре возвращается обратно в тюрьму.
В связи с этим хочется спросить правозащитников: скольким осуждённым после освобождения они помогли с трудоустройством, со съёмом жилья, с восстановлением документов? Проверять условия отбывания наказания, качество питания, материальное обеспечение, предоставление медицинской помощи, обеспечение санитарно-гигиенических и противоэпидемических мероприятий и тому подобное – это, безусловно, благое дело, но когда дилетанты берутся за анализ следствия, это ни к чему хорошему не приводит. Оставьте разбор происшествий и правовую оценку поведения их участников компетентным органам. Правозащитники должны не столько улучшать положение осуждённых, сколько следить за тем, чтобы их жизнь на зоне соответствовала правовым нормам, которые установлены не только для сотрудников ФСИН, но и в равной степени для самих осуждённых.
Основная масса заключённых – так называемые «второходы», рецидивисты, для которых очередная отсидка – отдых от напряжённой «работы». Они отличные психологи, крайне изворотливы, и если дать слабину, начинают это использовать. Всем, кто занимается правозащитной работой, следует знать, что метод уголовно-исполнительного законодательства Российской Федерации носит императивный, то есть властный характер. Он регулирует взаимоотношения администрации и осуждённого: по способу регулирования – императивный; по характеру взаимосвязи субъектов – метод власти и подчинения; по характеру воздействия на поведение людей – карательный. По способу воздействия базовый метод – запрет, наряду с этим применяются дозволение, предписания, поощрения. То есть раскланиваться с преступниками не позволяет сам закон.
Статистика свидетельствует, что из находящихся в исправительных колониях каждый второй – рецидивист, каждый третий осуждён три раза и более. Об этом нужно помнить всем, кто считает, что лучше профессионалов знает, как избежать проблем в этой среде.
