15 августа родился знаменитый Вальтер Скотт. Как обычно, спешу напомнить о том, что значил этот писатель для моего поколения, тем более что на фоне повального ухода всех последующих поколений в гаджеты само слово «писатель», боюсь, скоро перестанет что-либо значить.
Итак, о поколениях. Не знаю, что ответят сегодня на вопрос, чем знаменит сэр Вальтер Скотт, но в моё время большая часть респондентов всё же вспомнила бы «Айвенго», Робина из Локсли или даже Седрика Ротервудского или Томаса Мальтона из Гисленда. Робин из Локсли был для нас почти что святым. Тем более что примерно тогда же о нём сняли фильм. Чтобы полноценно воплотить его образ в «дворовой субкультуре», мы исхлёстывали друг друга палками (на самом деле это были, конечно же, мечи), стреляли друг в друга из луков, а кое-кто умудрялся мастерить арбалеты (потому что в фильме они были) и даже выучить имя главного злодея – Гай Гисборн. А уж о том, как в кино изображают убийство арбалетной стрелой, мы вообще спорили до хрипоты. Один из нас уверял, что актёра обкладывают маленькими подушечками, включая лицо, после чего он становится неуязвимым для арбалетной стрелы. Я, кстати, тогда и узнал, что у арбалета, оказывается, не стрела, а «болт», а заодно и то, что на самом деле «болт» – это не обозначение арбалетной стрелы вообще, а конкретная «весовая категория» – 61-68 граммов (правда, самая распространённая). Вообще же арбалетную стрелу, если вам почему-то хочется иностранного термина, можно поименовать карро или куоррело. Во как! И это всё благодаря сэру Вальтеру Скотту! Когда Робина в конце фильма всё же убили, во дворе объявили национальный траур и приспустили флаги. 
Советский кинематограф тоже не остался в стороне. Были замечательные фильмы «Стрелы Робин Гуда» (нас смутило то, что Робин Гуд в нём был с бородой), «Айвенго» и «Приключения Квентина Дорварда» (на последний, помню, мама по собственной инициативе водила меня в кинотеатр «Восток», считая подобное кино воспитательно полезным). 
Тогда мы мало задумывались о том, где и когда всё это происходит. Однако в некоторых головах всё же отложилось, что есть где-то какие-то шотландцы – храбрые и независимые люди, тоже, кстати, горцы. После этого смысл фраз из «Детей капитана Гранта» («Англичане! Вот если бы это были шотландцы!») или «Храброго сердца» («Проблема Шотландии в том, что в ней полно шотландцев!») стал намного прозрачнее, что позже помогло нам понять, как устроен мир. А наиболее любознательные именно тогда установили (без всякого, заметьте, интернета), что фамилии у шотландцев начинаются на «Мак».
Впрочем, это всё осталось в детстве. Позже я покопался в биографии писателя, узнав много интересного. Например, что происходил он из клана, известного своей дикостью и удалью. Его отец был первым из Скоттов, принявших городской образ жизни. Самым первым известным предком сэра Вальтера Скотта был Аулд Ватт, живший за шесть поколений до Скотта. Сын Аулда Ватта Уильям был однажды пойман неким сэром Гидеоном, когда тот вместе с шотландцами совершал набег на его земли. Уильяму был предоставлен выбор: жениться на Мег, самой уродливой из дочерей сэра Гидеона, или быть повешенным. Сэр Уильям, подумав, выбрал женитьбу. С женой ему, однако, очень повезло – брак их оказался счастливым. А широкий рот Мег передала по наследству всем своим потомкам.
Из других пращуров Скотта особого внимания заслуживает его прадед, живший в XVII веке, Вальтер Скотт Бородатый. Это прозвище он получил, потому что отказался стричь бороду после изгнания Стюартов.
Для шотландцев он больше, чем просто писатель. Он возродил историческую память этого народа и открыл Шотландию для остального мира и в первую очередь для Англии. До него в Англии, особенно в её столице Лондоне, шотландской историей почти не интересовались, считая горцев «дикими». Произведения Скотта, появившиеся сразу же после наполеоновских войн, в которых шотландские полки покрыли себя славой, заставили образованные круги Великобритании в корне изменить отношение к этой бедной, но гордой стране. 
Романы Скотта пользовались огромной популярностью в России среди читающей публики и поэтому сравнительно быстро переводились на русский язык. Так, роман «Карл Смелый, или Анна Гейерштейнская, дева Мрака», опубликованный впервые в Великобритании в 1829 году, уже в 1830 году вышел в Санкт-Петербурге. «Читаю Вальтер Скотта и Библию», – писал Пушкин жене из Болдина (речь шла о романе «Айвенго»). «Без Скотта не было бы ни Загоскина, ни «исторического» Пушкина, ни Гоголя с его «Тарасом Бульбой», ни Толстого с его «Войной и миром» («Российская газета»). 
Даже слово «гламур» впервые встречается именно у него (не потому, что шотландцы были гламурными, а потому, что Glamour – шотландское искажение английского слова grammar – «грамматика»). Словосочетание «война Роз», кстати, тоже. 
В общем, поработал человек. Не обошлось и без скандалов, конечно, причём уже в наше время. Ведь сегодня каждый открыт для потока чуши в свой адрес от любого «диванного эксперта». Вот и сэру Вальтеру досталось: мол, на самом деле он просто выкупил у одной обанкротившейся типографии все издания и выдал их за свои. Не настаиваю на статусе истины в высшей инстанции, но инцидент с типографией произошёл в 1825 году, а знаменитые романы Скотта, включая «Айвенго», «Квентина Дорварда» и «Роб Роя», вышли с 1814 по 1824 год. 
Да и не важно это, в конце концов! Важно то, что такие нужные книги забыты совершенно незаслуженно. Мне даже кажется, что в «Стрелах Робин Гуда» «Баллада о борьбе» Высоцкого говорит именно об этом: «Если, путь прорубая отцовским мечом, ты солёные слёзы на ус намотал, если в жарком бою испытал, что почём – значит, нужные книги ты в детстве читал!».