В интернете то и дело появляются списки книг, которые «должен прочесть каждый». Сейчас вообще модно навязывать свою точку зрения.  Не знаю, как вы, а я к таким вещам отношусь скептически. На самом деле никто никому ничего не должен, тем более, когда дело касается литературы. 
В детстве у меня был друг, и думаю, о таком прилежном читателе мечтает любой автор. Если в его руки попадала книга, он читал её до конца. Причём независимо от того, нравилась она ему или нет. Я в этом смысле более эгоистичен и не хочу себя заставлять. В конце концов, это моё личное дело.  
Что касается пресловутых списков «полезной» литературы, в большинстве из них нет буквально ни одной отечественной книжки. Честно говоря, меня это задевает.  А как же Достоевский, Толстой, Лесков, Салтыков-Щедрин, Чехов, Гоголь? 
Я не имею ничего против Стейнбека, Томаса Манна или Голсуорси, но русские писатели мне гораздо ближе. Во всяком случае, их книги не нуждаются в переводе, который лишает текст вкуса, запаха и неповторимого колорита. 
Русская классика широка и многообразна. Здесь есть авторы, сюжеты и жанры на любой вкус. Тут тебе и циничный Барков, и романтичный Жуковский. Весёлые гоголевские покойники и скучные чеховские мещане. Разночинцы, горцы, попы, офицеры, чиновники…  Мерзавцы и святые… Пройдохи и блаженные…
Моими первыми классиками стали Пушкин и Лермонтов – солнце и луна русской поэзии.  Их книжки мне читала бабушка и делала это достаточно хорошо. Во всяком случае, Дадон говорил совсем не так, как царь Салтан, а голос сватьи бабы Бабарихи отличался от голоса Золотой рыбки…
Слушая музыку пушкинского стиха, я представлял себе важного холёного кота, лениво разгуливающего по золотой цепи, широкоплечих молодцов, выходящих из моря в чешуйчатых доспехах,  злобного колдуна, несущего по небу богатыря, цепко ухватившегося  за его седую бороду.  Золотой петушок, спящая царевна и нищая старуха, превращающаяся сначала в столбовую дворянку, а потом в царицу… Что может быть фантастичнее всего этого? Сказки Пушкина искрились, как праздничные фейерверки, и завораживали магией и волшебством. 
С лермонтовским «Бородино» совсем другая история. Оно было сугубо реалистичным и помещалось  в книжке с иллюстрациями, проработанными до мелочей. Я отчётливо помню «уланов с пёстрыми значками» и «драгунов с конскими хвостами». Хмурых бородатых казаков и лихих гусар, громадных  гренадёров и изящных артиллеристов.  Иллюстрации были в двух вариантах – цветном и чёрно-белом. Хорошая познавательная раскраска. И это при том, что книжка была копеечной, и её мог позволить себе любой пролетарий.  
Поэтический гений Лермонтова оживлял в моём сознании не только нарисованных персонажей. Я видел старого солдата,  сердито точившего свой штык, и даже ликующего «брата мусью», вертлявого, как чёрт из «Вечеров на хуторе близ Диканьки». К слову, насчёт писательского дара. Помните знаменитое: «У писателя Б. учитель входит в класс – не верю. У Гоголя чёрт входит в избу – верю»… По-моему, очень точная формулировка. 
В детстве фамилия Гоголь казалась мне смешной. Она стойко ассоциировалась со словом «моголь» и напоминала о взбитых яйцах. С годами я немного поумнел, и этот человек с птичьим лицом и комичной фамилией стал одним из моих любимых писателей. А началось всё с кинофильма «Вий», который я посмотрел с приятелем классе во втором или третьем. Из зала мы вышли оглушённые, и я объявил однокласснику,  что должен обязательно прочесть эту книжку. Через несколько дней он принёс мне томик Гоголя со штампом библиотеки соседней школы. «Дарю», – улыбнулся мой друг, которого, к сожалению, давно уже нет в живых. 
Разумеется, мои надежды не оправдались. Эта повесть написана не для маленьких детей. В третьем классе она показалась мне скучной, и даже полёты панночки в гробу не произвели особого впечатления. Глубину и мистику этой вещи я понял гораздо позже – спустя много лет. 
 Русский философ Василий Розанов упрекал Гоголя в том, что его панночка слишком эротична, хотя мне кажется, всё как раз наоборот. В первую ночь ведьма действительно лежит в гробу, как живая. Потом превращается в старуху, а в финале вообще теряет признаки пола. «И встал мертвец», – пишет о ней Гоголь…   
Следующим классиком стал Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Его роман «Господа Головлёвы»  я проглотил буквально не отрываясь. Не знаю, что меня так зацепило, но до сих пор перечитываю эту книгу с удовольствием. У Салтыкова-Щедрина потрясающий русский язык и невероятное чувство юмора. А какую палитру характеров он создал! Какое напряжение и накал сумел внести в скучные хроники провинциального дворянского семейства… Арина Петровна, Стёпка-балбес, сёстры сиротки и, наконец, Иудушка Головлёв – самый омерзительный антигерой русской литературы. Этот писатель – великий мастер слова, и даже второстепенных персонажей он  описывает  удивительно точно и ёмко. Взять хотя бы доктора или папеньку Владимира Головлёва, мелькнувшего в самом начале романа. 
Потом был Лесков, которого я целый месяц читал в гостях у родственников. Не понимаю, почему он попал во второй эшелон русской литературы? Не удивлюсь, если за «религиозную агитацию». «Мелочи архиерейской жизни», «Некрещёный поп», «Соборяне», житийные сюжеты. Николай Семёнович эту тему знал и любил, хотя и уклонялся во всевозможные ереси.
В школе отношения с классиками как-то не складывались. Я так и не прочёл Чернышевского, Добролюбова и Герцена, которого в недобрый час «разбудили декабристы». Пренебрёг Тургеневым, Достоевским, Толстым. 
Объём романа «Война и мир» вызвал  у меня священный ужас, а страница на французском языке окончательно отбила охоту всё это читать. С Достоевским случилось примерно то же самое. Я вообще думаю, что эти писатели не для подростков. Читать их нужно ближе к тридцати, когда начинаешь что-то соображать. 
Примерно в этом возрасте я прочёл «Идиота»,  «Братьев Карамазовых» и «Войну и мир». Про удовольствие не говорю, в случае Достоевского это понятие условное и противоречивое.  Он так выворачивает человеческие души наизнанку, что становится не по себе.  
Что касается Толстого, я с удовольствием прочитал мирные главы его романа, а все эти «битвы под Аустерлицем» сознательно пропустил. Тема войны в литературе меня никогда особо не волновала. 
Сейчас серьёзные книги многих пугают. Думаю, всё потому, что наше сознание стало клиповым, приученным к другому темпу и  другим текстам. «Но, но!» – как говорит один мой «знакомый друг», классику   всё-таки читать нужно. Не нравится Чехов – возьмите Гончарова, не по душе Пушкин – откройте Лермонтова. Уверяю вас, это гораздо интереснее, чем просматривать новости и сообщения в телеграм-каналах.