На старте зимы и горнолыжного сезона показалось занятным вспомнить связанные с Приэльбрусьем байки и вообще весь наш кабардино-балкарский туристический «легендариум». Конечно же, с ноткой ностальгии по временам, когда нас, детей, отпускали в двухдневный поход с туристической секцией Дворца пионеров, где мы, собственно, с этим легендариумом и знакомились.
Тогда казалось невероятным, что от мысли без всяких сотовых пойти в леса и горы, которые мы исходили с рюкзаками (бесплатно выданными, кстати) вдоль и поперёк, родители будут приходить в ужас. Наверное, сегодня их можно понять. Но в те времена мы, пацаны и девчонки двенадцати-четырнадцати лет, собирались в туристическом кружке на втором этаже Дворца пионеров, представлявшем собой большой зал, на стенах которого были нарисованы типы костров (помню, что их насчитывалось как минимум пять штук!). Большинство садились прямо на пол. Затем инструкторы Хаджимурат Мухадинович Этчеев и Вячеслав Дмитриевич (увы, забыл его фамилию) суровым окриком прекращали поднятый несовершеннолетней аудиторией балаган, и начиналось организационное собрание, на котором обсуждался маршрут, проходила перекличка, разбирался график, время сбора и тому подобное. Когда доходило до дела, все планы менялись на ходу, и не помню, чтобы это кого-то удивляло. Потом все шумною толпою наперегонки неслись вниз, в самый нижний, полуподвальный этаж, где находился склад с вещевым довольствием. Каждый пытался прибежать первым, чтобы не стоять в очереди и забрать самый новый рюкзак, спальник и пару горных ботинок более-менее подходящего размера (их приходилось добывать путём археологических раскопок целой горы разнокалиберной обуви). Иногда эти сборы затягивались до ночи. Зато потом можно было подняться из самого низа на самую верхотуру и попроситься у руководителя кружка астрономов (односельчанина моего отца) в башню с телескопом. Кстати, если кто не знает, то венчающая здание Дворца пионеров башня с похожим на перевёрнутое ведро куполом – это обсерватория. Часть «ведра» на ночь сдвигалась в сторону с помощью специального механизма, и можно было смотреть на звёзды через самый настоящий телескоп. Там я в первый раз увидел лунные кратеры в деталях и кольца Сатурна (приглашаю туда всех сомневающихся в том, что Земля – круглая).
На следующий день все собирались в условленном накануне месте и выдвигались «на точку». Добирались в зависимости от дистанции либо пешком, либо в кузове грузовика, набившись в него, как сельди в бочку. Прибыв на место, выбирали «кострового», в чьи обязанности входило снарядить специальные команды дровосеков, напомнив, чтобы мы не потеряли топоры и конечности в процессе рубки дров, не устроили лесной пожар и поддерживали костры после того, когда всё же их разожжём. Затем на кого-то (обычно на девочек) возлагались обязанности кашевара. Все процессы были исключительно творческими и полными приключений. Готовили обычно в самом обыкновенном цинковом ведре, которое кому-то приходилось тащить с собой привязанным к рюкзаку. Оно при этом скрипело и гремело, к тому же в него всю дорогу на ходу пытались что-нибудь закинуть соревнующиеся в меткости доброхоты, и приходилось уворачиваться. В ходе приготовления ужина в ведро летело всё, что родители клали в наши рюкзаки – от консервов и круп до супов из пакетика. Поварёшкой служила очищенная тут же от коры ветка. Блюдо получалось в духе «ирландского рагу» из книжки «Трое в лодке, не считая собаки» и было одним из самых вкусных в мире. После ужина, как правило, проводилось какое-нибудь спецзанятие: учились разжигать различные типы костров, вязать туристические узлы или наводить верёвочную переправу через ручей (годился и воображаемый, к тому же в него не так мокро было падать). Узлов было огромное количество. Один, до сих пор помню, назывался «булинь». Правда, как его вязать, уже не вспомню. А жаль! В общем, было весело.
Но я немного о другом. Когда всех, наконец, удавалось угомонить и распихать по палаткам из расчёта «чем больше – тем теплее», начиналось время «страшных историй». Последних было не меньше, чем узлов. Чего только нам старшие не плели! И про Белую женщину, и про Чёрного альпиниста, и про алмасты (он же снежный человек). Потом я слышал про Белую женщину уже от опытных горовосходителей и даже спасателей. В их трактовке она называлась «Эльбрусская дева», представляла собой женщину в свадебной фате, с чёрными волосами и альпинистскими крюками вместо пальцев. Она заманивала альпинистов на Эльбрусе в трещины, чтобы отомстить за смерть возлюбленного, а если не удавалось заманить, использовала пальцы-крюки. А уж под байки про знаменитую Сарай-гору запросто можно было простучать от страха зубами до самого утра (особенно если ночёвка проходила у этой самой Сарай-горы). Как я сегодня понимаю, старшие ребята, только что учившие нас вязать узлы, подсознательно почитали такие страшилки за некий обряд нашей инициации. Дескать, какой же ты турист, если у Сарай-горы от страха не трясся!
Сарай-гора вообще место крайне интересное. Там были развалины древнего монастыря, с которым, собственно, большинство баек и было связано. «Бывалые» уверяли, что в одном из походов несколько таких же, как мы, оболтусов не послушались старших, взяли топор и пошли в монастырь. Стоит ли говорить, что никто из них не вернулся (топор тоже не нашли). Правда, в каком это было походе, как звали потерявшихся и чей это был топор (вопрос не праздный, ибо туристический топорик – вещь дефицитная), никто почему-то сказать не мог. Находились «смельчаки», божившиеся, что отважились как-то залезть в монастырь и навидались там такого, о чём рассказывать нельзя для нашей же пользы, а один спасся только головоломным прыжком с третьего (иногда второго) этажа.
Всё это настолько мне запомнилось, что, наткнувшись уже в зрелые годы на материалы Виктора Котлярова о Сарай-горе, я не преминул выяснить, что же это за монастырь такой. В частности, сообщается, что он «катакомбного типа» (подтверждаю). Версий много: по одной жившие там были не монахами, а отшельниками-затворниками, и потому на полноценный монастырь это место не тянет. По другой версии, там жили сектанты из компании некого «Святого старца Михаила», по третьей – толстовцы, ещё по одной – «хлысты». А вообще Сарай-гора является высшей точкой Мелового хребта, достигает высоты 1327 метров, находится на расстоянии восемнадцати километров от города и прекрасно видна из Нальчика. Из-за своей причудливой формы она и получила название «Сарай-гора». Кстати, ещё одно её название – Издара, чего я не знал.
Что касается вашего покорного слуги, то я монастырём был впечатлён – он вырублен в скале, и работу затворники (или кто они там были) проделали и правда колоссальную. Мы, как положено, туда тоже залезли, попугали друг друга до дрожи в коленках и пошли обратно. Однако главная моя история, связанная с Сарай-горой, случилась позже, когда я сам, будучи уже помощником инструктора, решил напугать группу, кажется, из Липецка (ничего умнее семнадцатилетнему балбесу в голову не пришло). В итоге, выдав гостям все страшные истории, полноценным носителем и вообще одним из лучших знатоков коих я к тому времени считался, я неожиданно был отряжен инструктором за водой. Дело было уже ночью, путь был неблизкий, да ещё, как назло, шёл чуть ли не под самыми проклятыми катакомбами. Где-то в середине квеста я понял, что и сам напуган не меньше своей аудитории. Воду я в итоге принёс, но приключений в лесу натерпелся таких, что до сих пор не смешно. Думаю даже, что задание мне инструктор дал не просто так, а чтобы преподнести урок. Конечно же, ничего потустороннего я не встретил – всё сделало моё воображение. Зато сегодня я про это приключение с большим удовольствием рассказываю. История имеет успех в любой компании.
Потом я, как водится, заинтересовался темой всерьёз и выяснил, что львиная доля баек представляет собой часть альпинистского фольклора и, судя по всему, родилась у походных костров, когда окружающая обстановка наводит на мысль об иррациональном. Кое-кто даже не поленился вскрыть этот, безусловно, интересный пласт современной мифологии. Одним из таких энтузиастов, оказывается, был известный бард Юрий Визбор, который очень любил Приэльбрусье и описывал легенду про Эльбрусскую деву в своей книге «Завтрак с видом на Эльбрус». Можете ознакомиться. Лично я до сих пор помню людей, рвущих на груди тельняшку, убеждая окружающих, что воочию видели и её, и Чёрного альпиниста. Этот одиноко бродит по высокогорью Эльбруса, приходит по ночам к палаткам на ледниках и разглядывает лица спящих людей. Звучит страшно, но большинство рассказчиков считают, что Чёрный альпинист – добрый. Тот же Котляров указывает, что он может и помочь, если человек хороший.
А уж алмасты во время моей юности и вовсе считался чуть ли не имевшим официальную прописку в одном из районов КБАССР. В каком именно, так и не выяснилось, но судя по рассказам – чуть ли не всех, исключая разве что Майский и Прохладненский. Такое ощущение, что жители остальных соревновались за право считать его резидентом именно их муниципалитета. Во всяком случае даже те, кому не посчастливилось видеть диковинку самим, обязательно имели родственника, который видел. А самые изобретательные говорили, что во времена «их бабушки» алмасты чуть ли не под каждым забором валялись, а бабушки, сами знаете, врать не станут, это вам не нынешние времена. Сами бабушки, правда, ничего не подтверждали. Лично я после подобных россказней сделал вывод, что мифологическое сознание работает у всех народов примерно одинаково, потому что читал рассказ Паустовского «Последний чёрт», где бабушки байку про чёрта, который завёлся на озере, как раз опровергали, аргументируя тем, что в России «после революции всех чертей вывели».
Да, все алмасты, Белые женщины и Чёрные альпинисты (как до них НЛО) исчезли, как только в телефонах появились видеокамеры. Но байки-то остались! И я считаю, что это неплохо, друзья мои. Сближает, знаете ли. Так что пусть рассказывают, сохраняя живыми добрые старые времена, даже если это всего лишь альпинистский фольклор.