«Россия! Чуешь этот страшный зуд? Три Михалковых по тебе ползут!» С этой язвительной эпиграммой можно соглашаться или спорить, но сегодня нас интересует другое. Из троих Михалковых, упомянутых Валентином Гафтом, двое побывали в Кабардино-Балкарии. Это глава семейства Сергей Владимирович и его младший сын Никита, получивший звание народного артиста нашей республики.
 «Страна ущелий, бурных рек,/ Мне мила твоя природа./ Хоть я и русский человек,/ Но сын кавказского народа!» – писал Сергей Михалков, и это не просто поэтическая метафора. Автор «Дяди Стёпы» и государственного гимна СССР действительно считал Северный Кавказ своей малой Родиной.
В 1927 году семья Михалковых переехала из Москвы в Пятигорск, а с 1928-го жила в Георгиевске. Здесь будущий поэт провел юношеские годы и окончил школу. Здесь началась его литературная деятельность – первые стихи Михалкова опубликовала газета «Терек» в 1928 году.
Его отец был большим знатоком и любителем лошадей и часто брал сыновей на скачки. Бывали Михалковы и в Кабардино-Балкарии.
В 1933 году начинающий поэт вернулся в Москву, а спустя несколько лет к нему пришла популярность. Сергей Михалков работал в «Известиях» и время от времени публиковал в газете свои стихи. Во второй половине тридцатых в одном из номеров появились такие строки: «Я тебя будить не стану:/ Ты до утренней зари/ В тёмной комнате, Светлана, / Сны весёлые смотри...». Стихотворение «Светлана» стало началом его стремительной карьеры. До этого Михалков был средней руки поэтом и, как говорится, звёзд с неба не хватал.
Согласно семейной легенде Сергей Владимирович ухаживал за студенткой Литературного института, которую звали Светлана. «В тот памятный день, – пишет он в своих воспоминаниях, – я встретил её в Доме литераторов… Назавтра в «Известиях» должно было появиться моё новое стихотворение «Колыбельная». А мне так нужно было, чтобы Светлана заинтересовалась мной! И я сказал: «Хочешь, я напишу стихотворение о тебе, и завтра оно появится в «Известиях»?». Девушка рассмеялась и ушла. Но гусарить так гусарить! Сейчас же поехал в «Известия», переименовал стихотворение, превратив его из «Колыбельной» в «Светлану», вставил это имя и в строки… Наутро оно вышло в свежем номере газеты... и вскоре меня внезапно пригласили в ЦК КПСС».
Светланой звали дочь Иосифа Сталина, и стихотворение вышло аккурат в день её рождения. Сын советского классика Андрей Кончаловский называет это совпадением, но есть мнение, что «случайность» была спланирована заранее. Многие считали Михалкова-старшего приспособленцем, и, надо сказать, основания для этого были. Сергей Владимирович действительно очень тонко чувствовал конъюнктуру и умел хорошо устроиться при любой власти. Он всегда знал, что, кому и когда следует говорить.
«Новый год! Над мирным краем/ Бьют часы двенадцать раз…/ Новый год в Кремле встречая, / Сталин думает о нас», – пишет Михалков об «отце народов». После его смерти поэт прославляет нового «вождя»: «Что касается Хрущёва –/ Он доволен от души:/ Космонавты держат слово, / У того и у другого /Достиженья хороши…». К власти приходит Брежнев, и вновь слышен восторженный голос поэта: «У меня перед глазами/ Зал Кремлёвского дворца. / Выступает перед нами/ Человек с душой бойца. / Человек партийной чести, / Он не раз бывал в бою/ И вошёл со мною вместе/В биографию мою».
Рассказывают, что однажды к Михалкову обратился кто-то из коллег-литераторов: «А гимн-то твой – дрянь…». «Дрянь не дрянь, а слушать будешь стоя», – не смутившись, ответил поэт. Впервые государственный гимн на его стихи прозвучал в ночь на 1 января 1944 года. Соавторами Михалкова были композитор Александр Александров, поэт Габриэль Эль-Регистан и в некотором смысле сам товарищ Сталин. «Лучший друг советских писателей» внёс в текст ряд корректив, и в связи с этим существует такая байка. Когда гимн был готов, Сталин обратился к его авторам с предложением: дескать, просите, что пожелаете. Александров попросил дачу, Регистан – машину. Когда дошла очередь до Сергея Михалкова, он, заикаясь, сказал: «Мне бы хотелось иметь карандаш, которым вы вносили правки». Сталин его желание выполнил, присовокупив к «историческому» карандашу машину и дачу.
После осуждения «культа личности» на ХХ съезде партии гимн стали исполнять без слов. Хотя официально текст никто не отменял, но упоминания о Сталине резали Хрущёву слух. В 1977 году в СССР приняли новую Конституцию. Текст гимна являлся неотъемлемой её частью, поэтому правительству потребовались другие слова. Создание второй редакции гимна снова поручили Михалкову. Он исключил упоминания о Сталине, армии, знамени и добавил слова о коммунистической партии и коммунизме. В 2000 году Михалков в очередной раз стал автором гимна. На этот раз из теста исчезли Ленин, партия и Советский Союз, зато появились строчки о Боге.
В Кабардино-Балкарии Сергей Владимирович бывал не раз. Отдыхал в санаториях, приезжал по приглашению местных литераторов. Осенью 1959 года в нашей республике проходило выездное заседание Союза писателей РСФСР, председателем которого был Михалков. В Черекском районе состоялось открытие бюста классика балкарской литературы Кязима Мечиева. «Осень позолотила леса предгорья, со снежных вершин повеяло холодом, но по-весеннему радостно было в этот день на Голубых озёрах. Сюда из колхозов «Красная Балкария», «Дружба» и других собрались земляки балкарского поэта и участники заседания бюро правления Союза писателей РСФСР. Митинг открыл секретарь Советского райкома КПСС Ж. Залиханов. Затем он предоставил слово председателю правления Леониду Соболеву. После его выступления проникновенные слова о поэте сказали литераторы К. Кулиев, Г. Кайтуков и другие», – писала «Кабардино-Балкарская правда» 13 октября 1959 года.
Автор гимна был в приятельских отношениях со многими писателями нашей республики. В его воспоминаниях описан такой случай. «Помню, на одном из кремлёвских приёмов секретарь Союза писателей поэт Николай Тихонов предложил присутствующим выпить за здоровье генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. Но неожиданно стоявший рядом со мной с бокалом в руке немного уже подвыпивший балкарский поэт Кайсын Кулиев громко произнес:
– А я не могу!
– Почему? – спросил Брежнев.
– Пора кончать с очковтирательством! – невозмутимо ответил Кайсын.
– С каким очковтирательством? – уже серьёзно спросил Брежнев.
– Михалков пьёт лимонад! – пояснил Кулиев.
Все вокруг засмеялись, а Брежнев тоном, не терпящим возражений, сказал:
– За моё здоровье не пьют лимонад!
Я был вынужден принять и осушить до дна протянутый мне бокал с коньяком...».