Руслан Имранович Хасбулатов — российский политический деятель, учёный и публицист, последний председатель Верховного Совета Российской Федерации, профессор, член-корреспондент Российской академии наук, заведующий кафедрой мировой экономики Российского экономического университета имени Г. В. Плеханова.

- Добрый день, Руслан Имранович! Как на проблему реабилитации репрессированных народов смотрели в эпоху позднего СССР, в период перестройки? Можно ли было ее решить в рамках Союза? Что изменилось после распада СССР? И как изменился ракурс в независимой России?

- Здравствуйте. Да, можно было решить эту проблему. Ещё Никита Сергеевич Хрущёв пытался это сделать. И решил бы, если бы его не свергли. Я об этом с сыном его как-то разговаривал, когда в Москве и в Америке встречался. Никита Сергеевич даже давал жёсткие указания аппарату подготовить закон. Но дел у него тогда было много, и руки не дошли полностью разрешить этот вопрос.

Ну а потом, когда Михаил Сергеевич пришёл к власти, съезд народных депутатов поддержал эту инициативу. Тема была актуализирована. Горбачёв, её тоже поддержал. Тогда был разработан неплохой проект закона. Но опять начали выступать представители тех республик, которые основательно воспользовались землями репрессированных народов и прочими преимуществами. А люди у власти были нерешительные.

Я с уважением относился и к Анатолию Ивановичу Лукьянову, и к Михаилу Сергеевичу Горбачёву... Но они не захотели пресечь тех депутатов, которые выступили против этого закона, и как-то пытались уйти от решения вопроса.

Позже, когда этот вопрос возник в Российском Верховном совете, я попросил Лукьянова отдать мне все материалы, которые они готовили. Причём, по согласованию с Ельциным. Он поддержал эту идею, сказал: «Ну, раз они не в состоянии, мы решим этот вопрос сами». Ельцин был союзным депутатом и был уверен, что союзная власть этот закон не сумеет принять.

Мы разработали, как мне кажется, превосходный проект закона, который в первом чтении был принят под председательством Ельцина. А потом, когда он стал президентом, потянулись ходоки, противники закона. Ельцин стал колебаться. Но мы в Верховном совете были полны решимости довести дело до конца.

Правда, были попытки со стороны отдельных депутатов его блокировать. Поэтому мне пришлось вести заседание жестко и пресечь все попытки его отложить.

Не думаю, что там были какие-то трудности, о которых сейчас, спустя много лет, говорят: «Ах, это было трудно!». Да что там трудного?

В принципе, большинство депутатов были вполне разумными людьми и понимали, что надо восстановить справедливость.

Тринадцать лет люди были в депортации, и если бы сразу был решён вопрос, проблема исчезла бы еще на ранних этапах, в 1957 году. Даже скотина, отнятая у репрессированных людей, оставалась ещё живая. Никаких проблем! Следовало просто возместить ущерб тем людям, которых предстояло заново отселить. И вернуть жилище, землю. Это надо было сделать ещё при Хрущёве. Но тогда вмешалась бюрократия – Молотов, его последователи, ярые сталинисты. Они не хотели этого делать.

А потом, когда Верховный Совет закон принял, я был полон решимости всё осуществить. И не видел никаких проблем на пути реализации закона. Но тут расстреляли парламент. Началась

война в Чечне. Я как раз рассматриваю прямую связь между этой войной и расстрелом парламента. Какой там уже закон о реабилитации...

Естественно, по большей части закон оказался реализованным. Другое дело, что люди не получили никакого возмещения. Плюс ещё оказался нерешённым вопрос с осетино-ингушским конфликтом. Который, кстати, тоже можно было решить бесконфликтно. Я говорил и с осетинами, и с ингушами – не было проблем никаких.

Какая разница? Был Владикавказ столицей двух республик – ну и живите себе там, где хотите. Законы одни, государство одно, язык общения один, все понимают друг друга. Просто со стороны большинства людей было какое-то политическое недопонимание. Почему? Да потому что им не разъясняли. Да живите себе, ради Бога, по одним и тем же законам! Какая вам разница, в каком городе? Провозглашается столица – здесь парламент, и здесь парламент. Переходите через улицу, заходите в одну столовую, обедайте вместе, дружите, сотрудничайте. Так, как это было на протяжении веков.

Общежитие – основной закон кавказских народов. Совсем забыли, что тысячи лет Кавказ жил как одна семья. Кавказские народы – многоэтническая общность. Никогда, на протяжении нескольких тысячелетий, не воевали друг с другом! Наоборот, приходили на помощь другим. Более мощные государства пытались изгнать наши народы с их родных земель и гор. Но кавказские народы объединялись и прогоняли врагов, а тут начали спорить по пустякам. Ну, видимо, вожди были такие несерьезные – вот в чём дело, как мне кажется.

Поэтому, повторяю, я не видел каких-то там сложных проблем на пути реализации этого закона. На мой взгляд, были более важные. Например, о приватизации, экономической реформе. А этот закон о реабилитации, несмотря на его важность для репрессированных народов, я не считал для себя особенно сложным.

- Значит, Борис Ельцин всё-таки поддерживал его принятие?

- Поддерживал. Не могу сказать, что он как-то там противился его принятию. Мы беседовали об этом, и он прямо говорил: «Я дал обещание и поддерживаю...»

- А противники были?

- Противники были. Это представители казачества, представители осетинской и отчасти дагестанской стороны, их депутаты. Но мне удавалось с ними договариваться. Я им разъяснял, и они после бесед как-то склонялись на мою сторону. Не было каких-то врагов, было определённое недопонимание на определённых этапах.

Самым трудным был даже не депутатский уровень, а уровень руководителей регионов. Вот, например, Ахсарбек Галазов, председатель Верховного Совета Осетии, умный человек, но чудовищно упрямый, железобетонный (смеётся) (Ахсарбек Галазов, президент Республики Северная Осетия-Алания в 1994-1998 годах – Ред.). Мне так и не удалось его переубедить, но он сказал, что из-за уважения ко мне не будет выступать публично против этого закона. Порядочный и честный человек.

Да не было тогда особенных проблем. Все были замечательные люди. Просто существовало первоначальное недопонимание. И повторяю: этот вопрос мы бы довели до конца, если бы не случилось чудовищного события: расстрела парламента.

- И всё же значение самого принятия Закона о реабилитации репрессированных народов, который называют «Самым гуманным актом» новой России, трудно переоценить?

- Правильно Вы говорите! Это акт восстановления справедливости. Один из немногих актов в истории народов, когда власть всё-таки признала себя виновной и восстановила историческую справедливость. Независимо от того, в какой мере было исполнено его решение. Да, это большое событие.

И хочу подчеркнуть: именно для всех народов. Я не считаю кого-то ущемлённым в связи с принятием Закона. Ведь эти соседние народы, соседние республики – разве они требовали ликвидировать Чечено-Ингушетию, выслать балкарцев и карачаевцев? Нет, конечно! Такого не было. Они сами оказались в тяжелейшей ситуации, были в шоке от этого события.

Мне рассказывали старики – осетины, и дагестанцы, с которыми я встречался, - как они переживали. Как плакал знаменитый советский, российский и дагестанский писатель и поэт, наш любимец Расул Гамзатов: «Как может жить Кавказ без чеченцев? Это коренной народ, который играл решающую роль в исторических судьбах на протяжении сотен веков...»

Что их обвинять, соседние народы? Они сами оказались жертвами этих решений. Поэтому, считаю, этот закон был направлен на то, чтобы восстановить нарушенное единство народов Кавказа.

- На текущий момент насколько важен сам факт его принятия? То, что этот Закон уже существует?

- Конечно, это важно! И никто не смеет его отменить. Кто бы что сейчас ни ворчал, ни пытался как-то интерпретировать – пусть попробует кто-то его отменить! Я думаю, это даже в голову никому не придёт. Даже думать об этом не захочет. Вслух, во всяком случае, не попытается произнести. Может, этого и хотели бы некоторые, шепча самим себе...

- Но вслух не произнесут?

- Вслух не произнесут. Никто не посмеет этого сделать сегодня.

- Но самый сложный аспект закона - это территориальная реабилитация. Её фактическое выполнение: взять землю у одних и отдать её другим. Насколько оправданным было включение нормы о необходимости территориальной реабилитации в закон? Ведь на Кавказе вопросы о земле – ключевые вопросы.

- Да, это был ключевой момент. На Кавказе земля всегда была драгоценностью, вокруг которой возникали конфликты. Но и всегда горцы умели решать эти конфликты, находили общий язык. Потому Кавказ и сохранился как многоэтническая целостность, между народами Кавказа никогда не возникали войны.

Я его называю именно так - многоэтнической целостностью. Кавказ един. Ныне с тоской смотрю, как его раздирают в клочья. Кавказ не должен быть разъединён. Это целый и единый континент. Не надо искать каких-то покровителей за океаном. Америка не заменит Кавказу ближайших соседей.

Дело не в том – сторонник или не сторонник политики Путина. Дело в народах – в тех, с кем мы соседствуем, с кем мы сотрудничаем долгие столетия. Правители приходят и уходят, а народы остаются. Наши границы, наша дружба, товарищество или, наоборот, вражда – всё остаётся за нами. И мы сами должны решать эти проблемы. Нужно решать эти проблемы с самим народом Кавказа, а не отдавать на откуп дальним государствам, которые, кстати, не в состоянии решить свои собственные проблемы. Сегодняшняя трагедия с COVID-19 это показывает с очевидностью.

Я вот, например, считаю, что грузины имеют естественное право на то, чтобы жить в Абхазии – те, которые там родились и жили. Это их родина, как и абхазцев. Они десятилетиями, а их предки столетиями там жили. Их тоже нужно возвращать. И все эти вопросы нужно решать. Кто об этом сейчас думает?

Мне кажется, у Кавказа сейчас нет лидеров. На мой взгляд, в России тоже нет лидеров, способных решать эти вопросы. Но об этом нужно думать. Кавказ не должен быть раздираем противоречиями. Это вопросы, которые меня лично волнуют.

Вот сейчас я заканчиваю большую работу по анализу прошлых политических событий, там специальный том посвящён Кавказу...

- О чём работа?

- Ну, это не история как таковая, а политическая история фактов, событий, конфликтов, войн, революций и так далее. Это многотомное исследование, и один том как раз посвящён Кавказу – вокруг Чечни, чеченцев, вайнахов и всех сопредельных народов, на протяжении многих столетий.

Я ведь много ездил по миру, больше чем в 100 странах бывал. И часто, как исследователь, заходил – куда вы думаете? В библиотеки университетские! И выискивал, вытаскивал, изучал, в том числе по вопросам Кавказа... Так что у меня накопился огромный объём различного материала. Вот сейчас как раз идёт завершающий этап – пользуюсь «домашним арестом» из-за коронавирусной проблемы и вношу последние штрихи в работу.

- Руслан Имранович, давайте вернёмся к вопросу о земле. Вот, скажем, приняли закон, реабилитированный человек вернулся домой. А на его земле живёт другой человек. Как быть в этой ситуации?

- Как быть? Да нужно было тому, кто там живёт, дать крупные деньги. Для того, чтобы он мог без трудностей отстроить свою жизнь взамен того дома, который он возвращал хозяину.

- Компенсацию?

- Конечно! И немалую компенсацию. Этим людям надо было дать, мне кажется, компенсацию в том же размере, что и репрессированным. И предложить им поселиться там, где они захотят. Не обязательно ему возвращаться туда, где у него была ранее какая-то халупа. Хочешь в Подмосковье, Ленинградскую область или там в Хабаровский, Ставропольский край – пожалуйста! Вот тебе деньги на строительство дома, вот тебе земельный участок и так далее.

- Поехали бы?

- Ну а кто бы отказался? Тем более, что в душе он тоже считает всё это несправедливым – это ведь дом не его. Внутренне-то он согласен с этим решением. И если ему, его семье дать вполне приличные деньги, за которые он может не просто уехать куда-то, а купить или построить себе равноценный дом - не было бы никаких проблем. Не просто дать денег – а гарантированно обеспечить его семью.

Восполнить и моральные утраты. Поговорить, обласкать. Объяснить, что он выполняет важную государственную задачу. Извиниться за ту власть, которая вселила его в чужой дом. И человек был бы доволен! Он бы по праву считал, что причастен к этому большому делу – восстановлению справедливости.

- То есть, с людьми нужно разговаривать...

- Ну конечно! Это не должна быть какая-то подачка. Так нельзя делать. Нужно уважать своих граждан. Ещё раз повторяю: не было какой-то серьёзной проблемы на пути реабилитации. Причём, двойной реабилитации. В том числе, тех людей, которые там оказались невольно – они ведь не сами приехали, их привезли туда, уговорили. Перед ними тоже надо было извиниться и щедро наградить. И проблема была бы решена.

Управлять государством сложно. Управлять государством нужно уметь. И первое правило: надо уважать и любить свой народ.

- Спасибо. И завершающий вопрос. Все 29 лет с момента принятия Закона в общественном сознании и экспертной среде бытуют две противоположные точки зрения. Первая: «Незачем ворошить прошлое. Нужно жить современными реалиями без отсылок к истории». Вторая: «Пока не решим все сложные вопросы своей истории – не будем нормально жить в настоящем. Иначе трагедия может повториться». К какой позиции Вы склоняетесь больше? И есть ли между этими точками зрения «золотая середина»?

- Я против и первой, и второй. Что значит – «не ворошить прошлое»? Вот сейчас пишу об исторических фактах – о каких-то преступлениях, о каких-то неблаговидных вещах, совершенных какими-то историческими персонажами. Не высказывать свою точку зрения? Не обнародовать эти факты, преподносить их в каком-то красочном цвете, как сейчас пробуют делать современные историки?

Все эти современные модные «историки» - неудачники недавнего прошлого. Бесталанные люди, которые начинают: «Ой, какой прекрасный был Иван Грозный! Как при нём было хорошо...». А Ивана Грозного даже русские цари презирали! Но он у нас, видите ли, стал «главным героем», создателем Русского государства и прочее... Хотя он разрушил фактически создающееся государство. И в последующие сто лет пришлось восполнять то, что он уничтожил...

Так нельзя освещать историю, политическую историю. Тем более - через розовые очки. Надо показывать то, что реально было. Но это следует делать не для того, чтобы, например, пытаться обосновать перекройку границ, или ущемлять достоинство других народов.

Ну а с другой стороны, надо видеть какие-то конструктивные начала, объединяющие людей. Тем более, что люди жили не войнами. Люди жили не какими-то конфликтами, а дружбой. Особенно на Кавказе она всегда была велика.

Почему русские люди, казаки, стали носить кавказскую одежду? Почему роднились? Значит, с уважением относились друг к другу. Сотрудничали. Ты же не будешь надевать одежду врага, которого не любишь и презираешь? Ведь, когда кто-то из молодёжи даже в шутку надевает эсэсовскую форму – как это люди воспринимают? Они говорят: «Вы что там, с ума сошли? Это ж изверг, враг человеческий!».

Ведь даже император носил черкеску, кстати, чеченскую. Лёгкую, изящную. Это значит, что с уважением относились – к религии, к обычаям, адатам, привычкам, к образу жизни, ко всему народу.

Поэтому нельзя сводить к тому, что всё было плохо. Что поделаешь, были страшные ситуации, и войны, и депортации... Их никто не забывает, но это вовсе не зачеркивает столетия дружбы, сотрудничества, куначества. Из них и состоит в общем-то и вся жизнь. У меня такой вот подход к Кавказу.

Забыть недавнюю войну трудно. Как писал мой старший брат Ямлихан Хасбулатов, поэт, писатель, журналист: «Россия воюет с Россией, Чечня убивает Чечню». Хотелось бы надеяться, что это время осталось в истории, но раны не скоро заживают. Надо сделать многое, что бы они зажили. Кавказ – един, ему нужны мир и сотрудничество.

- Огромное спасибо, Руслан Имранович! Так Вы сейчас не выходите из дома, работаете удалённо? Поддерживаете режим самоизоляции?

- Ну а как же. Надо поддерживать! Конечно, мне приходится отсюда руководить кафедрой, каждый день решать проблемы. Что ж тут поделаешь...